eng
20 сентября 2013 года Владимир Путин подписал закон о реорганизации РАН. Прошло полгода, но до сих пор вопросов больше, чем ответов.
Реорганизация РАН – это назревшая и необходимая реформа российской науки или очередной передел собственности под эгидой государства? И какое влияние реформа РАН может оказать на развитие аналитического приборостроения и аналитической химии как научной дисциплины в России?
Юрий Золотов зав. кафедрой аналитической химии МГУ им. М.В.Ломоносова, главный н.с. ИОНХ им. Н.С.Курнакова
Российская академия наук нуждалась в совершенствовании (а кто в этом не нуждается?), и новый ее президент начал такую работу. Однако та "реформа", которую провела власть, не имеет ничего общего с этим совершенствованием, а главное – с развитием науки в стране. Передел собственности – не единственный побудительный мотив; возможно, даже не главный. Повторю коротко то, что я уже писал на эту тему (Независимая газета, 27.11.2013).
Академия наук не вписалась в вертикаль власти, ей нельзя было просто приказывать. Относительно молодые "интеллектуалы" во власти считали, что науку в России надо организовывать примерно так, как она организована в США; при этом не учитывались наша история, наши особенности и возможности. От РАН нынешняя власть, как и власть во все другие времена, ждала сиюминутной практической отдачи, а смысл, суть, значение фундаментальной науки не понимала. Культивировалась лукавая, мягко говоря, мысль о низкой эффективности академии в смысле публикаций, цитируемости и т.д.; при этом умалчивалось, что академия как раз и вносила наибольший вклад в эти наукометрические показатели. Произносились слова о том, что академия плохо управляет своей собственностью (но на самом деле ничего плохого в управлении не было). Власть интуитивно чувствовала в ученых потенциальных оппонентов, объективность научных работников шла вразрез с прагматизмом и беспринципностью политиков; на выборах, особенно в Москве, районы, где много ученых, голосовали не всегда так, как хотелось бы власти. Академия наук противилась превращению россиян в слаборазвитых потребителей, противилась расцвету лженауки, укреплению влияния церкви. Все перечисленные "основания" появились не в 2013 году, они накапливались давно, противники академии ждали удобного случая. Форма, в какой была объявлена и реализована "реформа", была просто безобразной.
Влияние "реформы" РАН на развитие аналитической химии, конечно, не будет позитивным. Академический кластер российской аналитической химии весьма значителен (см. книгу: Ю.А.Золотов, В.К.Карандашев, "Очерки российской аналитической химии". М.: Курс, 2012), и он, разумеется, может пострадать. Несколько учреждений этого кластера непосредственно связаны и с аналитическим приборостроением.
Евгений Николаев зав. лабораторией ИНЭП ХФ РАН, руководитель Центра масс-спектрометрии РАН в ИБХФ РАН
На мой взгляд, сейчас еще не время давать какую-либо оценку реформе РАН, так как за полгода, прошедшие с принятия закона, увидеть какие-то реальные перемены невозможно. О результатах или хотя бы о направлении реформы есть смысл говорить позднее, когда станет понятен вектор движения, будет видно, на что направлены основные усилия реформаторов. Заявленная реформа – это процесс, и должно пройти время для получения ясной картины. А сейчас проходит подготовительный, организационный период, похоже, что сами реформаторы еще не очень представляют, как будет проходить реорганизация РАН. И делать хоть какие-то выводы пока просто нет оснований.
Я вовлечен в процесс на уровне руководителя двух лабораторий в разных институтах Академии наук. Возможно, я не все знаю. Но пока я не разделяю панического настроения отдельных моих коллег и считаю, что для людей работающих, реально занимающихся наукой, ни-
чего не поменялось. Здания никто не отнимает, лаборатории не расформировывают, зарплату выплачивают. Выделяются гранты на научные исследования, появился новый научный фонд, куда все активно подают заявки. Надеюсь, он поможет побороть групповщину, когда отдельные направления науки оккупируются группировками, использующими административный ресурс и академические звания, а не реальные достижения научных коллективов. Мы продолжаем работать, как работали до реформы.
А вот какие изменения принесет реорганизация РАН, каким образом эта реформа может повлиять на российскую науку и повлияет ли – покажет будущее.
Евгений Новиков директор ООО "СокТрейд Ко"
Я уже давно с грустью смотрю на рабочие комнаты академических институтов. Большинство из них превратилось в грязные склады старого хлама. Облупленный линолеум, разодранные кресла, ржавые приборы, под тягой колбы, заросшие солевым налетом, в шкафах просыпанные реактивы с отвалившимися этикетками, столы покрыты пылью, завалены бумагами, компьютерами, грязной посудой, инструментами, канцтоварами, кружками с чаем. В углах стоят стеллажи с пожелтевшими коробками без надписей. На полу лежат обломки того, что раньше было научным оборудованием. В этих комнатах можно фильм "Сталкер" снимать, а не науку делать. Реформу нужно начинать с того, чтобы хлам выбросить, а нужное вымыть. Конечно, реформа нужна, кто же с этим будет спорить?
Что даст эта реформа? Основную идею можно сформулировать так: "Чиновники спасут науку". Уже спасают. Захожу я недавно в одну лабораторию РАН. Все сидят, пишут. Нам, говорят, нужно сегодня до 17 часов сдать список всех реактивов, которые институту нужны на будущий год. Нам их будут централизованно закупать.
А мы в советское время это уже проходили. Сдавали заявки, а реактивы получали через два года, когда они уже не нужны.
И каждую неделю, бедняги, что-нибудь пишут для управляющего агентства. Наукой, говорят, уже совсем некогда заниматься.
Если экстраполировать такое начало реформы на ближайшие годы, можно предсказать, что научные работники будут тратить все больше времени на обслуживание управляющих чиновников. На аналитическом приборостроении это скажется отрицательно. На него и совсем времени не останется.
Владимир Полянский профессор Спб Политехнического университета, зав. лабораторией ИПМаш РАН
Наука выполняет множество функций в современном обществе. Она является частью культуры, основой системы образования, компонентой государственного престижа, источником новых технологий, основой обороноспособности.
В современном государстве они должны быть сбалансированы, на каждую функцию есть отдельный общественный запрос и для каждой части науки имеются вполне определенные стимулы и индикаторы развития. Для культурной составляющей – это многочисленные музеи, научно-популярные передачи и другие средства пропаганды культуры (публичные премии, памятники ученым, литературные произведения и кинофильмы об ученых и науке). Для образования – это научный ценз на преподавание в вузах, конференции студентов, школьников, олимпиады, викторины, гранты преподавателям и индексы цитируемости. Для престижа – различные государственные награды, международные гранты, индексы цитируемости и открытые публикации. Сразу замечу: патенты или индексы цитируемости тут показателями эффективности не являются. Какая цитируемость, если все "секретно", или "конфиденциально", или "для служебного пользования", а патент –
не более чем открытая платная публикация и имеет смысл только для бизнеса!
Если взглянуть на США, то исследования, связанные с оборонными технологиями засекречены: попробуйте найти публикации сотрудников Sandia Lab. А их около 50 тыс. Те же проблемы у разработчиков новых технологий – не могут они публиковаться; даже у тех из них, кто работает в университетах, настоящие проблемы с индексом Хирша. Но 60–70% процентов от общего объема финансирования НИР заставляют университеты закрывать глаза на "Хирша".
Ситуация в нашей стране – специфическая. Правительство требует, чтобы наука способствовала экономическому развитию и укреплению обороноспособностьи и одновременно хочет от тех же ученых цитируемости и публичности. Так как цитируемость и публичность присуща только 30% западной университетской науки, а про остальных просто ничего не слышно, мы, находясь якобы "в тенденции", будем стимулировать науку в университетах. Но простите – либо индекс, либо новые технологии. Cовмещение в одном лице популярности и ноу хау – просто невозможно.
Если с учетом вышеизложенного посмотреть на реформы РАН, то становиться понятно, что внятной, осмысленной цели у них нет. Попытка оценивать качество работы ученых по Scopus абсолютно несовместима с требованием "дать новые технологии". А попытка записать ученых в дармоеды противоречит мировому историческому опыту, когда даже в разгар жесточайших мировых войн ученые сидели в тылу и занимались научной работой. Все усугубляется тем, что за 20 лет полностью истребили вообще всякую технологическую науку, никакого запроса со стороны экономических субъектов на нее нет, а уровень финансирования оставшейся части ученых не оставляет надежд на возможность существенных прорывов в этой области.
Подготовила О.Шахнович
Реорганизация РАН – это назревшая и необходимая реформа российской науки или очередной передел собственности под эгидой государства? И какое влияние реформа РАН может оказать на развитие аналитического приборостроения и аналитической химии как научной дисциплины в России?
Юрий Золотов зав. кафедрой аналитической химии МГУ им. М.В.Ломоносова, главный н.с. ИОНХ им. Н.С.Курнакова
Российская академия наук нуждалась в совершенствовании (а кто в этом не нуждается?), и новый ее президент начал такую работу. Однако та "реформа", которую провела власть, не имеет ничего общего с этим совершенствованием, а главное – с развитием науки в стране. Передел собственности – не единственный побудительный мотив; возможно, даже не главный. Повторю коротко то, что я уже писал на эту тему (Независимая газета, 27.11.2013).
Академия наук не вписалась в вертикаль власти, ей нельзя было просто приказывать. Относительно молодые "интеллектуалы" во власти считали, что науку в России надо организовывать примерно так, как она организована в США; при этом не учитывались наша история, наши особенности и возможности. От РАН нынешняя власть, как и власть во все другие времена, ждала сиюминутной практической отдачи, а смысл, суть, значение фундаментальной науки не понимала. Культивировалась лукавая, мягко говоря, мысль о низкой эффективности академии в смысле публикаций, цитируемости и т.д.; при этом умалчивалось, что академия как раз и вносила наибольший вклад в эти наукометрические показатели. Произносились слова о том, что академия плохо управляет своей собственностью (но на самом деле ничего плохого в управлении не было). Власть интуитивно чувствовала в ученых потенциальных оппонентов, объективность научных работников шла вразрез с прагматизмом и беспринципностью политиков; на выборах, особенно в Москве, районы, где много ученых, голосовали не всегда так, как хотелось бы власти. Академия наук противилась превращению россиян в слаборазвитых потребителей, противилась расцвету лженауки, укреплению влияния церкви. Все перечисленные "основания" появились не в 2013 году, они накапливались давно, противники академии ждали удобного случая. Форма, в какой была объявлена и реализована "реформа", была просто безобразной.
Влияние "реформы" РАН на развитие аналитической химии, конечно, не будет позитивным. Академический кластер российской аналитической химии весьма значителен (см. книгу: Ю.А.Золотов, В.К.Карандашев, "Очерки российской аналитической химии". М.: Курс, 2012), и он, разумеется, может пострадать. Несколько учреждений этого кластера непосредственно связаны и с аналитическим приборостроением.
Евгений Николаев зав. лабораторией ИНЭП ХФ РАН, руководитель Центра масс-спектрометрии РАН в ИБХФ РАН
На мой взгляд, сейчас еще не время давать какую-либо оценку реформе РАН, так как за полгода, прошедшие с принятия закона, увидеть какие-то реальные перемены невозможно. О результатах или хотя бы о направлении реформы есть смысл говорить позднее, когда станет понятен вектор движения, будет видно, на что направлены основные усилия реформаторов. Заявленная реформа – это процесс, и должно пройти время для получения ясной картины. А сейчас проходит подготовительный, организационный период, похоже, что сами реформаторы еще не очень представляют, как будет проходить реорганизация РАН. И делать хоть какие-то выводы пока просто нет оснований.
Я вовлечен в процесс на уровне руководителя двух лабораторий в разных институтах Академии наук. Возможно, я не все знаю. Но пока я не разделяю панического настроения отдельных моих коллег и считаю, что для людей работающих, реально занимающихся наукой, ни-
чего не поменялось. Здания никто не отнимает, лаборатории не расформировывают, зарплату выплачивают. Выделяются гранты на научные исследования, появился новый научный фонд, куда все активно подают заявки. Надеюсь, он поможет побороть групповщину, когда отдельные направления науки оккупируются группировками, использующими административный ресурс и академические звания, а не реальные достижения научных коллективов. Мы продолжаем работать, как работали до реформы.
А вот какие изменения принесет реорганизация РАН, каким образом эта реформа может повлиять на российскую науку и повлияет ли – покажет будущее.
Евгений Новиков директор ООО "СокТрейд Ко"
Я уже давно с грустью смотрю на рабочие комнаты академических институтов. Большинство из них превратилось в грязные склады старого хлама. Облупленный линолеум, разодранные кресла, ржавые приборы, под тягой колбы, заросшие солевым налетом, в шкафах просыпанные реактивы с отвалившимися этикетками, столы покрыты пылью, завалены бумагами, компьютерами, грязной посудой, инструментами, канцтоварами, кружками с чаем. В углах стоят стеллажи с пожелтевшими коробками без надписей. На полу лежат обломки того, что раньше было научным оборудованием. В этих комнатах можно фильм "Сталкер" снимать, а не науку делать. Реформу нужно начинать с того, чтобы хлам выбросить, а нужное вымыть. Конечно, реформа нужна, кто же с этим будет спорить?
Что даст эта реформа? Основную идею можно сформулировать так: "Чиновники спасут науку". Уже спасают. Захожу я недавно в одну лабораторию РАН. Все сидят, пишут. Нам, говорят, нужно сегодня до 17 часов сдать список всех реактивов, которые институту нужны на будущий год. Нам их будут централизованно закупать.
А мы в советское время это уже проходили. Сдавали заявки, а реактивы получали через два года, когда они уже не нужны.
И каждую неделю, бедняги, что-нибудь пишут для управляющего агентства. Наукой, говорят, уже совсем некогда заниматься.
Если экстраполировать такое начало реформы на ближайшие годы, можно предсказать, что научные работники будут тратить все больше времени на обслуживание управляющих чиновников. На аналитическом приборостроении это скажется отрицательно. На него и совсем времени не останется.
Владимир Полянский профессор Спб Политехнического университета, зав. лабораторией ИПМаш РАН
Наука выполняет множество функций в современном обществе. Она является частью культуры, основой системы образования, компонентой государственного престижа, источником новых технологий, основой обороноспособности.
В современном государстве они должны быть сбалансированы, на каждую функцию есть отдельный общественный запрос и для каждой части науки имеются вполне определенные стимулы и индикаторы развития. Для культурной составляющей – это многочисленные музеи, научно-популярные передачи и другие средства пропаганды культуры (публичные премии, памятники ученым, литературные произведения и кинофильмы об ученых и науке). Для образования – это научный ценз на преподавание в вузах, конференции студентов, школьников, олимпиады, викторины, гранты преподавателям и индексы цитируемости. Для престижа – различные государственные награды, международные гранты, индексы цитируемости и открытые публикации. Сразу замечу: патенты или индексы цитируемости тут показателями эффективности не являются. Какая цитируемость, если все "секретно", или "конфиденциально", или "для служебного пользования", а патент –
не более чем открытая платная публикация и имеет смысл только для бизнеса!
Если взглянуть на США, то исследования, связанные с оборонными технологиями засекречены: попробуйте найти публикации сотрудников Sandia Lab. А их около 50 тыс. Те же проблемы у разработчиков новых технологий – не могут они публиковаться; даже у тех из них, кто работает в университетах, настоящие проблемы с индексом Хирша. Но 60–70% процентов от общего объема финансирования НИР заставляют университеты закрывать глаза на "Хирша".
Ситуация в нашей стране – специфическая. Правительство требует, чтобы наука способствовала экономическому развитию и укреплению обороноспособностьи и одновременно хочет от тех же ученых цитируемости и публичности. Так как цитируемость и публичность присуща только 30% западной университетской науки, а про остальных просто ничего не слышно, мы, находясь якобы "в тенденции", будем стимулировать науку в университетах. Но простите – либо индекс, либо новые технологии. Cовмещение в одном лице популярности и ноу хау – просто невозможно.
Если с учетом вышеизложенного посмотреть на реформы РАН, то становиться понятно, что внятной, осмысленной цели у них нет. Попытка оценивать качество работы ученых по Scopus абсолютно несовместима с требованием "дать новые технологии". А попытка записать ученых в дармоеды противоречит мировому историческому опыту, когда даже в разгар жесточайших мировых войн ученые сидели в тылу и занимались научной работой. Все усугубляется тем, что за 20 лет полностью истребили вообще всякую технологическую науку, никакого запроса со стороны экономических субъектов на нее нет, а уровень финансирования оставшейся части ученых не оставляет надежд на возможность существенных прорывов в этой области.
Подготовила О.Шахнович
Отзывы читателей
